«В Брюсселе пройдет семинар „Переписывание истории: как Кремль рассуждает, и что это означает для Европы“, на котором выступит К. Оюланд. „Если сегодня оправдываются преступления Сталина, происходящее в Чечне и вторжение в Грузию, то что же станет следующим шагом“, — заявила Оюланд…»
«На самом деле по части хобби Оюланд особенно прославило овцеводство. Госпожа Оюланд сама развеяла все слухи, рассказав, что овец у нее около сотни и она охотно посвящает им свое свободное время…»
«Год назад на острове Койпси скончалось около дюжины овец. … На этот раз скандал разгорелся после того, как с Койпси привезли несколько шокирующих фотографий. По его словам, овцы, запечатленные на снимках, буквально падали с ног от голода и холода. «Я видел одну мертвую овцу, другая была при смерти, — вспоминает Маран. — Возможно, трупов намного больше, но их не видно из-за глубокого снега…»
Мотор такси мягко блеял на холостом ходу, из приемника тихонько доносилась старая добрая детская песенка:
«Mary had a little lamb,
Its fleece was white as snow;
And everywhere that Mary went,
The lamb was sure to go…»
Кристина Оюланд заплатила таксисту, аккуратно положила полученный от него чек в одно отделение замшевого кошелька из овечьей кожи, а тридцать евроцентов сдачи — в другое. Затем покинула машину, и в полной растерянности встала перед зданием, своим видом более походившем на клинику, чем на отель, где обычно проходят политические тусовки. Но, сверив адрес на пригласительном, Кристина, пожав плечами, решительно вошла в вестибюль, сумрачный и теплый как кошара.
Ее взгляд сразу упал на репродукцию «Поклонения Богу и Агнцу» Дюрера. Оюланд огляделась. Табличка «Участники семинара «Переписывание истории: как Кремль рассуждает, и что это означает для Европы» с жирной стрелкой, указующей на лифт, успокоила евродепутата от Эстонии. Оюланд, цокая каблуками, как копытцами, вошла в кабинку, нажала на кнопку и поморщилась: едва ощутимо, но все же пахло камфарой и бараньим салом. «Странный какой отель…» — мимолетно подумала Кристина, но ни к какому выводу прийти не успела — лифт плавно остановился, звякнул, дверь отползла в сторону.
В коридоре, под огромными витыми рогами, ее ждала очередная табличка с указанием направления. Пройдя по стрелке, Оюланд оказалась перед массивной дубовой дверью.
— Да-да, входите! — раздался изнутри, в ответ на несмелое постукивание, приятный мужской баритон.
— Я, наверное, ошиблась?.. — остановилась Кристина, с опаской озирая кабинет, самой примечательной деталью которого оказались тахта посреди, пальма в углу и многочисленные дипломы в богатых рамках на стенах. Меж ними бросались в глаза портреты Алены Свиридовой, которую госпожа евродепутат не признала, и овечки Долли, первого клонированного существа в истории, сразу безошибочно Оюланд опознанной.
— Такая прекрасная женщина не может ошибаться! — убежденно заявил высокий симпатичный мужчина в белом халате и пенсне, и ловко чмокнул ее в ручку.
А он знает, как обращаться с женщинами…» — подумала евродепутат, глядя в украшенную благородной сединой макушку.